О "гармонии ужаса" и о больших и малых московских открытиях
"- Где умный человек прячет лист? В лесу."
“Сломанная шпага” Г.-К. Честертон
Одним из российских вариантов продолжения-интерпретации приведённой выше максимы патера Брауна может служить поговорка "За деревьями не видеть леса".
А в огромном "лесу" московских памятников - разного "калибра" и "всех времён и народов" - легко запутаться и закружиться, подобно ранним снегирям, ненароком оказавшимся в суматошных вихрях столичного листопада...
К разнообразию "разнокалиберных" впечатлений, регулярно обрушивающихся на чуткие головы постоянных и временных московских насельников, следует добавить достаточное количество устоявшихся и новосочиняемых стереотипов и мифологем, массово тиражируемых "официальными" и "известными" сетевыми или офлайновыми СМИ.
Посему, в обилии московских парадоксов, нередок и такой, как повышенный интерес и "культивирование восхищения" рядовыми или даже сомнительными памятниками при недостатке внимания к настоящим шедеврам...
К одному из таких шедевров без кавычек я теперь и хочу обратиться. Тем более, что вышеупомянутая пословица о "деревьях и лесе" имеет к нему и прямое и фигурально-метафизическое отношение.
Итак, начнём, с почти сказочного зачина.
...Укрытый до полной "неразличимости" сорной порослью разросшихся за последние 100 лет деревьев, и "в тени" своего всемирно известного соседа, уже четыре с половиной века живёт удивительный храм...
Этот храм - незаслуженно-малоизвестное "чудо" и российской истории и мировой культуры. Чудо - не имеющее аналогов и никогда более не повторённое. "Чудо", тем более "удивительное", поскольку, среди прочего, является наглядным свидетельством того, что "гениальное" и "великое" может быть и "неоднозначным", и "страшным", и даже "злым"...
Я говорю о церкви Усекновения Главы Иоанна Предтечи в Дьяково. Расположенная в "присёлке" царской резиденции села Коломенского, она давно и часто "ускользает" от внимания и "обычных" гостей и специалистов. Сегодня её, с одной стороны, "заслоняет" высокий (во всех отношениях) храм Вознесения, а с другой стороны, "вытесняет" на периферию восприятия яркий и многоцветный "новодел" - "дворец Алексея Михайловича".
А между тем, исключительная значимость этого памятника определяется не только формальным совершенством архитектурного облика. Глубины и неоднозначности его смыслов, ярко и выразительно явленные через форму и облик, помогают понять и рубежные вехи российской истории и важнейшие закономерности человеческого существования вообще.
Конечно, этому храму посвящена достаточно обширная специальная литература и в архитектурно-художественные "святцы" он внесен как "значимый" и даже "выдающийся" памятник. Но исследования и полемика вокруг дьяковской церкви, в основном, касаются проблем датировки и степени "влияний" и "заимствований"... И при всём разнообразии мнений и "точек зрения", главным объединяющим началом "дьяковских" авторов на сегодня является некая "снисходительность" к Ивановскому храму и почти уничижительный взгляд на него "свысока".
Делясь на два основных "лагеря", искусствоведы и историки архитектуры либо считают этот храм "предварительным", "опытным", "пробным", либо, наоборот - "поздне-тупиковым", "грубо-упрощённым" или "вылепленным как бы на ощупь потерявшими "высокое зрение" мастерами"...
Дело доходит до такой степени непонимания, что отрицается сам образ этой церкви. Широко распространена и принимается (как минимум, в виде "вероятности") реконструкция, утверждающая, что храм "изначально" был не купольный, а шатровый (см., например, работы М.П. Кудрявцева).
По-моему, эта точка зрения - яркий пример потери и сути архитектуры и смысла искусства вообще.
Об этом - необходимое теоретическое пояснение.
Значимое (любое заказное и тем более - "государственное", "царское") строительство - это всегда утверждение заказчиком своего понимания мира и желаемого места в этом мире.
А смысл любого произведения искусства - это, во-первых, стремление творца (как со-единения "заказчика" и "исполнителя" в любых сочетаниях) вписать своё частное эфемерное существование в универсальный, "вечный" контекст и, во-вторых, попытка обеспечить себе бессмертие уже при жизни - в этом, "посюстороннем" мире.
Так вот, церковь Усекновения Главы Иоанна Предтечи в Дьяково - это ярчайший пример и того и другого. И она, "оставаясь собой", никогда (ни на минуту!) не могла быть "шатровой". Это всё равно, что заявить: "Серый Волк "раньше" был белым и пушистым! И у него "изначально" были заячьи зубы и хвостик пуговкой!"
Или - "А вот, у Красной Шапочки, вообще..." Впрочем, нет! Красную Шапочку пока трогать не будем...
Чтобы всё стало более ясным, лучше остановимся подробнее на архитектурной и образной структуре дьяковской церкви и на их соотнесённости.
Предупреждение!
Следующие 5-6 абзацев содержат профессиональные и архитектурные термины! Нежелающие могут их пропустить.
Главный доминирующий образ этого храма - это образ "духовной крепости", чьё высокое предназначение утверждается и структурой, и композиционными решениями, и выразительным декором. Декором, одновременно и основательным, плотным, "сочным" (но без избыточной детализации и пышности) и в то же время - подчёркнуто устремлённым ввысь. Вертикаль здесь и в целом и в частностях преобладает над горизонталью.
Так, например, треугольные порталы и наличники первого яруса церкви образуют остроугольную, направленную в небо композицию. Композицию, составляющую органическое целое и с треугольными наличниками окон верхних ярусов (4-х приделов и обходных галерей) и с подобными наличниками среднего яруса центрального столпа. С западного (основного входного) фасада эта композиция многократно усилена вертикальной динамикой звонницы, где остроугольные ярусы звона собраны в общий стреловидный объём щипца и усилены глубокими стрелами наличников.
Эта "внутренняя" композиция "тела" храма ещё раз собирается воедино, обрамляется и многократно усиливается внешним контуром, общим абрисом его основной структуры. Большой "основной" треугольник композиции "собирается" на прочном объёмном основании обходных галерей и нижних ярусов малых столпов. А выше, по каждой из сторон света выстраивается остроугольная композиция из 2-х малых столпов в основании и высотной доминанты центрального столпа по центру.
При этом и "основательность" и "устремлённость ввысь" достигается органическим единством конструктивных и декоративных приёмов. Гранёные восьмерики малых столпов лапидарны и целостны, вертикальная направленность трёх рядов их треугольных кокошников, при переходе от основного восьмерика к барабанам, усилена щелевидными окнами, каждое из которых является продолжением верхнего угла кокошника. Переход от малых глав к центральному столпу решён "растворением" плотной формы восьмерика многочисленными и многообломными филёнками и карнизами, а также - двухрядной композицией из полукруглых и треугольных кокошников. А над кокошниками и филёнками находятся самые поразительные элементы этого памятника. Восьмерик большого барабана полностью "растворяется" в волнообразном чередовании вертикальных полуцилиндров, образующих единое и непрерывное целое.
Кроме того, "вышне-ориентированность" центрального столпа ещё более усилена узкими щелями окон-бойниц между цилиндрами, тремя ярусами сложно профилированных карнизов в их верхней части и ещё одним ярусом малых цилиндров, каждый из которых выступает верхним центральным продолжением нижнего "полубочонка". Этот верхний ряд дополнен профилированным карнизом и пилястрами, с которыми каждый из малых цилиндров образует ещё один ряд лёгких пространственных треугольников.
И наконец, ряд малых цилиндров и пилястров завершается шлемовидным куполом, "парящим" над многоступенчатым восьмиобломным карнизом.
Вся эта прихотливо-разнообразная в деталях, но целостно-компактная и гармоничная пятиглавая храмовая композиция канонически увенчана изящными крестами...
Но для нас - просто живущих и чувствующих "здесь и теперь" - не так важно то, что подобное совершенное архитектурное решение нигде более в мире не встречается. Для нас сегодняшних гораздо существеннее та степень и мощь эмоционально-образного воздействия, которую "излучает" этот памятник.
И для нашего "современного" - саморазорванного и противоречивого - мира ещё более важно то, что достигнутая здесь простыми средствами сила - совсем не проста и показательно не однозначна.
Чтобы это стало очевидным, нам желательно вспомнить о том, чем является любой храм в истории человечества.
Храм, как архитектурно оформленное место для встречи мира "здешнего" ("тварного" и "эфемерного") с миром "горним" ("вечным" и "божественным"), всегда воплощает образ и представление строителей и о самом Боге и о возможности и способах общения с ним.
Храм может быть "домом Бога" (закрытым и запретным для "простых людей"), "местом натурального обмена" (люди отдают часть своих доходов и трудов, а Бог - необходимые людям блага), "местом силы" (обретения "сверхвозможностей" - по просьбе или "по условиям") и т.д. и т.п. - варианты многочисленны до изощрённости.
Так вот, основной (и амбивалентный) образ, созидаемый и вызываемый церковью Усекновения Главы Иоанна Предтечи в Дьяково, это образ храма-крепости, чьё "высокое предназначение" (являемое и в структуре и в "изукрашении" и в "знаках") не отменяет и не скрывает его настороженного и даже враждебного отношения к окружающему миру. Тому самому миру, который и "породил" сам этот храм.
Такие дела.
"Осадный" характер храма проявляется и в зримой весомости и "крепостной" мощи стенообразных плоскостей, и в "скальной" "утёсо-подобной" и "зАмковой" композиции с подобием центрального донжона в окружении малых башен, и в "боевом" и "шеломообразном" завершении суровых глав... И может, ярче всего, в уникальной тесно сомкнутой линии защитных цилиндров, непроницаемо - до незрячести! - защищающих "голову" под шлемом центрального столпа.
И в целом, внешний облик этого храма - это образ единого, почти без зазоров, башенно-зАмкового укрепления, увенчанного высокими крестными "громоотводами". Укрепления, готового или принять (укрыть) или отторгнуть (отразить) направляющихся к нему или в него...
Но и это ещё не всё.
Ещё более сильное и неоднозначное впечатление производит эта церковь внутри.
Прежде всего, попадая внутрь, почти физически ощущаешь, что "много званых, а мало избранных" и что "вас много, а он - один!.." Даже в "большом" центральном храме могут поместиться не более 2-х - 3-х десятков человек, а уж в 4-х малых столпах - и по десятку с трудом...
Но главное потрясение ждёт нас тогда, когда мы поднимем голову вверх. А поднимем мы голову обязательно - ведь совсем близко, по кругу нас окружают глухие гладкие стены, лишённые изображений. А свет небесный нисходит откуда то свыше - почти вертикально, как в колодце. И увидеть его источник - находясь "на дне" - потребность почти физическая.
Эта потребность усиливается ещё и потому, что внешний облик храма уже пробудил (или заронил) опасливое недоверие к окружающей нас повседневности. И нам необходимо ощутить защитную силу живоносного горнего света...
Поэтому, когда мы - всё таки и уже - оказались в числе "избранных", вне беспокойного и опасного внешнего мира - внутри этой "совершенной и неприступной крепости" и вроде, можно успокоиться и перевести дух, мы поднимаем глаза и испытываем шок. (Даже если мы этого не осознаём, даже если мы "закалены" и уверены, что "нас ничем не пронять!")
Внутренний механизм считывания "культурных" (и даже "животных") кодов сработает обязательно. И мы если не поймём, то почувствуем чудовищную и страшную "оборотническую" трансформацию. Мы думали (или чувствовали, или надеялись), что этот "храм-крепость" хотя бы ненадолго защитит нас. И вот, оказавшись в его центре, мы поднимаем голову и видим, что вместо того, чтобы отдалиться и защититься от "погибели", мы оказались в самом её центре.
Там наверху - где свет! - нас со всех сторон окружили бойницы навесного боя - направленные прямо на нас "орудия смерти" - крепостные машикули!.. "Защищённая духовная крепость" оказалась хитрой обманкой и изощрённой ловушкой. Её внутренняя конструкция оказалась предназначенной не только для отражения угроз и атак извне, но и для гарантированного поражения тех, кто оказался внутри...
Занавес.
Автором этого совершенного "гармонизированного ужаса" был Иоанн Васильевич IV, известный ныне как "Грозный".
А созидали его гениальные творцы, скорее всего, те же, кто возводил один из самых главных символов России - Покровский собор на Красной площади, более известный как храм Василия Блаженного.
Такие дела.
Творятся в "нашем королевстве".
Уже давно...
О том же, зачем Иван Грозный сотворил это "ужасное чудо" и как оно отразилось на всей последующей российской истории, я предлагаю подумать самостоятельно.
Или же придти к этому и другим московским "чудесам" с опытным проводником, который поможет не только почувствовать и узнать укрытые на Москве тайны (а их там оченно много), но и понять те смыслы, которые важны людям во все времена и во все эпохи.
Специально для Whisky Rooms Вадим Савенок
