Алексей, о Вас много написано как о мастере, но вот о личном немного совсем. Расскажите о Вашем детстве, где учились.
Я родился в Москве, в 50-ом роддоме. Мой папа был одним из основателей Школы инспекторов московского ГАИ, мама занималась историей сталинского режима и расследованием тоталитарных преступлений. В нашей семье многие пострадали от гражданской войны, немецкой оккупации. Отсюда корни истории нашей семьи. 45 лет я жил на Профсоюзной улице, учился во французской школе, которая, может быть, не очень знаменита, но оттуда вышел дьякон Кураев и покойный Сергей Бодров. Потом я поступил по призванию и увлечению в училище при консерватории в Мерзляковку, которое несправедливо так называют. Позже учился в Гнесинском институте, работал в разных оркестрах как музыкант и почти одновременно начал работать как ремесленник. Всегда очень любил фортепиано. Профессия как будто сама выбирает человека, для меня не было неожиданностей, всё шло очень закономерно.
Восстановитель звука, реставратор, настройщик, ремесленник, коллекционер - что Вам ближе?
Я привык десятки лет ходить с эпитетом “настройщик”, хотя теперь это уже не так а актуально, почти не занимаюсь этим. В своё время я работал на всех самых сложных и ответственных постах по этой специальности. Самое важное, чем я занимаюсь сейчас - это подготовка к открытию музея фортепиано, точнее музея клавишных инструментов. У меня самая большая личная коллекция фортепиано в России - это примерно 100 инструментов, большинство из них рояли. В дальнейшем надеюсь, что это перерастёт в музей музыкальных инструментов вообще. С музейной деятельностью планирую объединить концертную - некое такое триединство, в развитии которого хочу участвовать, у меня для этого есть все возможности.
Какие самые выдающиеся представители в коллекции?
Рояль, который принадлежал Мусоргскому, город Торопец, Тверская область. Большой Стейнвей, у которого были украдены руки и ноги. Заказной, не так давно стоил более полумиллиона долларов. Чтобы его восстановить, нужно полгода, в очень тяжёлом состоянии. Я приобрёл рояли Ойстраха у его потомков, рояль Игумнова у потомков Фишмана. Исторические ценности не должны пропасть, из нужно выручать.
Как и где хранить такую коллекцию?
В 2011 году Алексей Борисович Любимов, Пётр Айду, Андрей Зенин и я собрали свои коллекции и представили первое и самое большое за всю историю от Российской империи до настоящего времени собрание фортепиано, то есть больше, чем у двух музеев Питера и Москвы - Шереметьевского дворца и Музея Глинки. 110 пианино и роялей хранились в зале на 1600 квадратных метров на заводе «Алмазный мир» на улице Смольной. Нам очень помогал прежний директор завода Сергей Арамович Улин. В 2017 году руководство завода поменялось, пришёл человек не заинтересованный и нам пришлось коллекцию вывезти.
Кроме того, я там хотел делать образовательные программы, водить школьников Москвы, читать лекции, делать регулярные концерты. У меня была своя программа, которая не была поддержана ни прежним, ни новым руководством. Сейчас всё уже будет немного по-другому и в другом городе. Было в планах перевезти коллекцию в Тверь, но там, к сожалению, тоже не получилось всё организовать. И вот теперь - Рыбинск. Открытие музея состоится 7 декабря.
Почему не Москва? Не было предложений?
У меня уже такой период жизни, когда мне хотелось бы быть справедливым и по отношению к стране. Ведь количество культуры на квадратный метр в Москве просто зашкаливает и идёт объективный процесс какого-то отчуждения у людей. В московских школах может стоять по двадцать Стейнвеев. Вот я был главным мастером Концертного зала Московского международного Дома музыки и обслуживал там пять концертных Стейнвеев, тогда как во многих областных центрах на весь город вообще может быть один концертный рояль! Да и еще неизвестно, в каком состоянии.
Что входит в понятие фортепиано?
Клавишные инструменты делятся на разные группы. Фортепиано - это общее определение. В этой группе есть хаммерклавиры, тафель-клавиры, так называемые 4-ёхугольные фортепиано, есть роялеты, роялино. Предки клавишного семейства - клавикорд и клавесин, клавицитериум. Фортепиано, или пианофорте - это, как правило, вертикальные или горизонтальные инструменты. Вертикальные - это пианино, а горизонтальные - рояли. Большое могучее семейство, которое, я надеюсь, смогу представить в музее полностью.
Многие из этого семейства уже не выпускаются. Сколько лет можно поддерживать работоспособность инструмента со 100-летней историей?
В концертной современной практике используются скрипки 15-16 веков. Скрипки, которым по 300 лет, являются эталоном звука. Сейчас мы не умеем создавать такого уровня инструменты. Вообще, у дерева нет ограниченного срока жизни, такие инструменты могут играть бесконечно, меняются только расходные материалы. Относительно клавишных - всё гораздо сложнее. Они, во-первых, большие как мамонты, им тяжело выживать. Самый старинный инструмент - это клавицитериум 1480 года, хранится в Англии в Музее королевского колледжа. Он не играет, сильно поеден жучком, но его можно восстановить.
Инструмент, которому 100 лет и за которым правильно ухаживать, может прослужить 400 лет?
Если инструмент стоит в более менее приличных условиях и если не учитывать какие-то форс-мажоры, конечного срока использования у инструментов нет, даже если у него начнут ржаветь и лопаться струны, если появятся трещины в деревянном корпусе, в деке - это не летальные причины, чтобы инструмент не ремонтировать, не восстанавливать и не играть на нём.
Изменилась ли работа настройщика с 19 века?
Хорошие настройщики не пользуются электронными носителями. Максимум - это камертон, а дальше по слуху. И скорость работы по поднятию, например, строя на пару герц - не более получаса или даже минут 20. Бывает, что и ещё быстрее. Всё остальное зависит от компетентности и любви к своей работе. Настройщики появились в 18 веке как только появилось фортепиано, до это музыканты делали всё сами. Эта традиция сейчас возвращается. Я очень рад, что пианисты стали настраивать, но 99.9 % не берут, конечно, ключ в руки.
Что нужно настройщику для работы?
Основное - это камертон, ключ, клинки. И 15 килограммовый ящик с инструментарием.
Какие главные отличия между живым роялем и электронным пианино?
Всю гамму и палитру звуков и обертонов техника воспроизвести не может. Нет такого компьютера,.который мог бы воспроизвести сочетания звуков акустического инструмента. Есть ещё и обаяние истории, конечно. Я устраиваю концерты, на которых звучат 120-130 летние инструменты. Например Bechstein 1893 года. Это такой же рояль, как у Ференца Листа. Когда музыкант играет на инструменте, который создан во времена великих классиков, совершенно другое ощущение времени и истории. Это невозможно сделать ни за одним электронным инструментом. Например, рояль Мусоргского. Что может чувствовать музыкант, играя на инструменте, на котором играл человек частично создавший французскую композиторскую школу 20 века? И третье - у компьютеров совершенно определённое время жизни, их даже по запчастям не восстановить потом из-за быстрой смены поколений.
В чём отличие звучания?
Я скорее романтик и гуманитарий, чем технарь и учёный. Акустика - очень точная наука. Слияние звуков на акустическом фортепиано увеличивается в неимоверно большой прогрессии. В электронных инструментах это нивелировано каким-то определённым показателем.
Совсем недавно я ездил в Страсбург, а перед этим слушал самый большой орган Росси в Доме музыки. Я послушал этот орган во всех его возможностях и потом в Страсбурге в протестантской церкви Сен-Пьер-ле-Жен слушал орган, сделанный мастером 17 века Иоганном Зильберманом, которому приписывают изобретение фортепиано. Он был ещё известен тем, что Иоганн Себастьян Бах играл на этих фортепиано и давал какие-то свои оценки. Семья Зильберман - одни из лучших органных мастеров мира.И, казалось бы, орган - достаточно простая вещь. Это большие, маленькие, железные, деревянные, разные трубки. Но представьте: готическая огромная церковь, в которой орган расположен необычно - в таком месте, которое, видимо,специально было подобрано акустически, чтобы частоты одинаково резонировали по всему пространству. Такое ощущение что я слушал оркестр! Он играл на четыре стороны, перекликались разные трубы, которые были в идеальном сочетании. Этот орган наполовину меньше нашего в Доме музыки. Я рыдал от счастья и не понимал, как можно такие прекрасные звуки издавать! Это чудо, мастерство, вдохновение и традиция!
Что касается эволюции фортепиано - я так понимаю, что время поделилась на “до Стейнвея” и “после Стейнвея”?
Я так не считаю. Стейнвей очень удачно и качественно собрал много всяких факторов воедино. Фортепиано - это сложная эволюционная форма. Стейнвей, в целом, ничего не изменил. Он просто дал миру надёжные хорошие инструменты, и не самые простые, довольно сложные. Думаю, что со временем монополизм Стейнвея уйдёт, я это очень желаю миру, который от станет ярче, интереснее и разнообразнее.
Всё-таки, что такого привнёс Стейнвей в звучание?
Правая рука у роялей стала звучать громче. Такое было уже раньше у Блютнера и Бехштейна, но Стейнвей сделал более сильную, я бы даже сказал попсовую акцентировку. Правая часть от второй октавы вверх, - это диапазон, где играется большинство мелодий, - стала более ярко выражены. Пожалуй, что всё. Такую модель он создал 1885 году, которая в России стала известной уже после войны, когда разбомбили фабрику Бехштейн и конкуренции не осталось. Но Стейнвей уже не принадлежит Стейнвею, а традиции производства остались в 2 городах - в Нью-Йорке и Гамбурге.
Что сейчас в Европе и России с фортепианной промышленностью?
Сейчас в Европе тяжёлая ситуация - большие некоторые фабрики выкуплены азиатскими производителями. Новые инструменты в Россию не завозятся. Я не очень знаю, что там и как, потому что ушёл полностью в исторические инструменты. Все мои устремления - это сохранение истории.
70% мирового производства теперь в Китае. Там научились делать многие интересные вещи. За каких-то последних 5-10 лет пройден большой путь. На конкурс Чайковского они выпустили до винтика точную копию Стейнвея, которая к тому же стоит в три раза дешевле родного.
Россия же - единственная страна, которая дважды полностью уничтожила фортепианное производство. Это даже не варварство - это акт самосожжения просто ради того, чтобы себя сжечь При царе производство было от Петербурга до Иркутска, даже в Перми раньше мы почти не знали иностранных производителей, сами выпускали продукцию мирового уровня, правда, занимались этим, большей частью, немцы по происхождению.
Советская власть всё это выкинула в помойку, тысячи людей были уволены. Позже сделали новые фабрики, но к 2000-ому году опять всё уничтожили. Пару лет назад было решение правительства опять строить фортепианную промышленность. Средства выделены небольшие, но процесс пока происходит если не насильственно, то несколько искусственно, традиции не учитываются.
В каких городах что-то появилось уже за эти 2 года?
Калуга, Тула, Правдинское, Санкт-Петербург, точно не могу сказать.
Какие фабрики можно назвать лучшими производителей фортепиано за всю историю?
В царское время ведущая и самая крупная - фабрика Карпа Михаила Шрёдера в Санкт-Петербурге. Ему же принадлежащая - Якова Беккера. Она чуть меньше, но тоже очень значимая. Фабрика Андрея Дидерихса и почти рядом или даже немного лучше - фабрика Мюльбаха. В Москве было примерно 10 фабрик. Лучшая по звуку, наверное,фабрика Штелинга, первая же - это Штюрцваге, одна из самых известных в России.
Если говорить по советский период, то первая и ведущая - Красный Октябрь, сделанная на базе Якова Беккера, единственная, кто в начале выпускал рояли, потом у нее появились клоны. После войны появилась фабрика Эстония. Точные копии Стейнвея стали делать в Москве в 70-е годы, это рояли Москва.
Пианинные фабрики были почти в каждом областном городе. Иногда в провинции делали в среднем лучше, чем в столице. Но не один инструмент советского времени, даже в своих выставочных образцах, не достиг уровня качества звука и отделки серийных образцов ведущих фортепианных фабрик царского времени. При этом даже в советское время не было такого, чтобы выпустили инструмент не звучащий. Сейчас ведущие фирмы Стейнвея выпускают примерно один к четырем, а может, уже и ещё хуже. То есть на 4 рояля приходится только 1 высокого качества по звучанию.
В Европе до войны лидер - это Bechstein, также венская Bösendorfer, не так давно ещё был жив Бродвуд, который вышел из клавесинной мастерской Burkhart Schudi, а её история началась ещё в 18 веке. В Москве в музее Глинки есть предок этой фабрики. В Германии было в своё время около 3000 фабрика очень высокого уровня. August Förster и Blüthner точно входят в топ-десятку лучших мировых, даже может в пятёрку. После войны лидером стал Стейнвей.
Есть ли запросы из Европы на приобретение у Вас инструментов?
Культура делает больше, чем военные завоевания, в распространении знаний о стране. Фортепиано - это часть российской культуры, которая, к сожалению, не знакома миру. Есть ограничение - инструменты старше 100 лет запрещено вывозить из страны. Это поражение в правах нашей культуры. Российские инструменты есть в Европе, их хорошо бы вернуть, но это безумно дорого. Я бы мог отечественные инструменты менять на французские или немецкие, но я не могу ни вывезти, ни ввезти. По клавишной части у нас музеи пустые. Есть небольшие фрагменты в двух городах, это почти всё. Мы нищие. В Китае скоро будет больше.
Сотрудничаете ли Вы с дизайнерами? Многие из них активно приобретают для интерьеров проихведения искусства.
Я обычно помогаю кому-то купить, но стараюсь особо не участвовать. Бывает, собирается несколько одинаковых моделей и когда нужно поддержать коллекцию, что-то приходится продавать, но я их пристраиваю так, чтобы они продолжали жить - то есть играть для людей, для меня важно, чтобы инструменты остались в строю и продолжали радовать людей. Один чудесный Дидерихс мне пришлось продать, что поделать, но зато он сейчас украсил концертный зал где-то в Воронеже.
Вы реставрируете инструменты, чтобы на них играли. Какая общая тенденция сейчас в культуре и, в частности, в фортепианном искусстве? Не слишком ли много шоу и маркетинга в ущерб музыке?
Фортепианный мир очень стандартизировался. Я в маленькой пещерке огромной сети туннелей, я кочегар парохода, но немного вижу, что на верхних палубах, хотя с возрастом стал заходить туда и чаще присутствовать. Что сказать… Переживаю за культуру, конечно. Но я делаю попытки, некогда размышлять, пытаюсь собственными усилиями закрыть те бреши, которые длились 10-летиями, а может, и столетиями. Царская Россия была очень богатой, реставрационное искусство не было развитым как в Европе, например, мы ничего не коллекционировали. Очень слабые традиции в сохранении культурных ценностей, которые нивелируются ещё и тем, что мы привыкли революционным образом всё менять. И это связано с потерями, прежде всего, архитектурными, что потом выражается уже у писателей, художников и в музыке.
Переживаю, прежде всего, за наших детей. Образовательные процессы неразрывно связаны с преподаванием истории и окружающего мира - этому хочу помогать и приложить все усилия. Мой музейно-концертно-ремесленнический вклад, думаю, здесь может помочь.
Ваша цитата: “Музыкальное образование сегодня находится в тяжёлом организационно-финансовом состоянии. Из-за этого страдают дети, музыканты, педагоги, школы и даже вузы. Концертные залы страдают. А все потому, что взрослые люди не могут договориться о каких-то правилах”. Как страдают?
Я пытаюсь сейчас переломить эту ситуацию. В ремесле осталось немного людей и их становится всё меньше, потому что ручная работу в мире уходит в прошлое. Тяжело учиться и потом не такие уж и большие заработки. Самое печальное, что поставляется просто некачественная продукция. В концертных залах стоит один и тот же вид роялей Yamaha или Stenway, - не важно, это всё примерно одно и то же. Например, возьмём средний областной город, даже не районный, где стоит концертный Стейнвей. Как правило, в этом же городе кроме Филармонии, где стоит этот самый рояль, есть ещё сколько-то других инструментов, но в тяжёлом состоянии. Концертный рояль стоит 9-12 миллионов, а на эти деньги можно отремонтировать все рояли города до состояния нового. Дети и слушатели воспитываются на таких вот разбитых тяжелых инструментах и это всё рано, что ездить на автомобиле с квадратными колёсами: да, они довезут, но это больно, некомфортно и колёса нужно часто менять.
На что надеетесь? Какая помощь нужна?
Мне помогает администрация города Рыбинска, помогают волонтёры и друзья. Это был рекорд Гиннеса - перевезти коллекцию из Твери в Рыбинск. 6 часов погрузки, 5 часов дороги и 15 часов разгрузки. Люди падали, это было трудное испытание. Нас бросили тверские водители, они оставили 19 роялей, пошёл сильный ливень, я потерял несколько инструментов по внешнему виду из-за этого, из-за чего в открытии музея будут большие сложности. Но это жизнь, я привык подниматься, вставать, падать и опять вставать.
Нужна волонтёрская помощь по изучению архивов. Не хватает не то, чтобы большого количества денег, но, скажем, 10-20 миллионов решили бы почти все проблемы и мы тогда смогли бы говорить о некой самоокупаемости потому, что музей задумывается как производственно-ремесленный. Как образовательный процесс он не сможет окупаться, хотя так все хотят сделать. Учеников-реставраторов я буду воспитывать бесплатно, как и меня воспитывали бесплатно, потому что без вдохновения и любви к предмету в этом ремесле нечего делать. И если удастся основать реставрационную школу в России, это потом для всей страны даст свои плоды, и мы, наконец, приступим к систематическому, регулярному и научному коллекционированию фортепиано. Наша фортепианная история должны быть озвучена в виде музея. Вычислять в деньгах плоды этой работы достаточно сложно.
Как Вы относитесь к меценатству и есть ли оно у нас в стране сейчас?
Музеи тяжело сейчас живут в мире, не только в России, я за этим внимательно наблюдаю. О меценатстве можно только мечтать. Третьяковы, Бахрушины, Морозовы - у нас были великолепные традиции, которых сейчас, вообщем-то, почти нет. Я очень надеялся на помощь молодых поколений, но и у них сейчас большие сложности, они тоже себя ищут в этом мире.
Вы обращались в минкульт?
Пока госструктуры не заинтересовались. Можно, наверное, было бы что-то сделать, если бы было какое-то сильное начало поиска. В Минкульт мы с Алексеем Борисовичем Любимовым писали письмо министру Мединскому. Напрямую отказа не было, но диалог не начался. Теперь уже понимаю, чтобы начинать работать между частным и государственным, а это огромная разница, нужен посредник, который мог бы общаться с минкультом на равных и выровнять наши позиции. Это не быстрый процесс, а Алексей Борисович Любимов и Пётр Айду - концертирующие музыканты.
Если бы передали коллекцию государству, это помогло бы в организации и развитии музея?
Везде в мире музейное дело возникает из одних и тех же тенденций. Образуются частные коллекции, разрастаются, систематизируются, комплектуются, выставляются, а дальше если всё хорошо, то они переходят в государственные руки или смешанное какое-то управление. Но пока я вижу, что частную коллекцию, переданную государству, в целом, можно и выкинуть Я хожу как эксперт в музеи, наблюдаю, что происходит даже с государственными коллекциями.
Когда готовилась к интервью, прочитала несколько ваших статей. Вы хорошо пишете. Планируете ли издать книгу или книги, посвящённые Вашему ремеслу и исследованиям?
По сути, такая книга у меня у же есть, её нужно только собрать. Она вся выложена на страницах форума “Классика” в разделе “Фортепианный настройщик”. Там опубликованы статьи за 10 лет.
Где в Москве можно послушать уникальные инструменты?
Оригинальных фортепиано почти нет. Есть самы старый клавишный инструмент в Москве - это клавесин Шуди, который находится в Музее музыки на улице Фадеева В зале Рахманиновского общества есть единственный в России рояль Фишмана, в нём уникальна даже реставрация. В Москве, кстати, есть 100-летний Бехштейн композитора Александра Александровича Голубенцева на студии звукозаписи на Дмитровской. Пожалуй, единственная студия, где есть подобный инструмент.
Есть позитивный взгляд в будущее?
Человек очень слабо видит будущее. Как в 19 веке можно было предугадать, что появятся атомная угроза, электронные фортепиано? В целом, я вижу что люди возвращаются к своим истокам. Это я вижу точно.
Невозможно не радоваться тому, что пока готовилось к публикации это интервью, пришла новость, что Музею клавишных инструментов, несмотря ни на что, быть! Открытие состоится 7 декабря в городе Рыбинске в здании Красного гостиного двора, который построен в 1873-1875 годах архитектором М.Ломакиным, что тоже символично. Благодарим Алексея Ставицкого за интервью и желаем ему и его делу всяческой человеческой, творческой и финансовой поддержки!
Специально для Whisky Rooms JСмолян
